Мне кажется, что перед абсолютным большинством евреев, приехавших в Германию из стран СНГ, стоят две интеграционные задачи. Первая – интегрироваться в общинную жизнь, стать евреем, а вторая – с помощью общины или без нее интегрироваться в германское общество. Почему я упомянул о том, что интеграция возможна и без помощи общины? Прежде всего потому, что хотя многие общины охотно подставляют шапки под финансовые струи, направленные на интеграцию, на деле их помощь в интеграции оборачивается лишь помощью в адаптации, то есть в приспособлении к немецкой жизни. Сама по себе помощь в адаптации – это немало для человека, только что прибывшего в страну, но называть это интеграцией я бы воздержался.

Адаптация является частью общего интеграционного процесса, однако даже законченная адаптация – это еще не интеграция. Общины в силу многих причин (в том числе отсутствие кадров и средств) не могут помочь новоприехавшим по-настоящему интегрироваться в германское общество. Но и социальные органы, и общины это устраивает, потому что освоить бюджетную статью расходов – это значит отрапортовать наверх, что такому-то числу прибывших оказана помощь в интеграции.

Реальная же интеграция – это, на мой взгляд, первоначальная помощь с последующим трудоустройством лиц трудоспособного возраста. Способны ли на это общины? Каждый ответит по-своему. Я бы сказал, что общины имеют возможность оказать помощь в трудоустройстве лишь небольшому числу прибывших, создавая рабочие места в самой общине. Еще какое-то количество может быть трудоустроено при индивидуальной помощи немецкоязычной части общины, то есть с помощью хорошо знакомого нам понятия «блат». Все остальные новоприбывшие либо устраиваются самостоятельно (таких в возрасте старше 45 очень немного), либо продолжают плыть на волнах государственной помощи.

Не сомневаясь в способности общин помочь адаптироваться вновь прибывшим, я считаю, что еще одной целью общин должна быть организация помощи новоприбывшим в еврейской самоидентификации. Именно на это и должны в первую очередь расходоваться деньги, которые получает община. Именно община должна помочь еврею по рождению, желающему стать евреем по жизни, сделать это. Именно община должна организовать воспитание новоприбывших в еврейских традициях, то есть дать им то еврейское воспитание, которое они не получили в детстве. В общине должны быть созданы возможности для тех, кто желает пройти гиюр или гиюр-ле-хумра. Всё это возможно, если в общине есть раввин (хотя бы на паях с другими общинами). Всё это возможно только в том случае, если общиной руководят евреи, которые знают еврейскую жизнь и соблюдают еврейские традиции, а не идут на поводу у нерелигиозных членов общины ради желания удержаться у власти. Всё это возможно только в том случае, если общиной руководят евреи, которые осознают взятую на себя ответственность и не считают, что наличие в общине раввина может подорвать их авторитет, а также не финансируют расходы на религиозные нужды по остаточному принципу – после социальных и общекультурных расходов. Если же члены общин выбирают себе руководителей исходя из их умения организовать светский концерт, экскурсию и посещение музея, то ни к чему, кроме небытия и ассимиляции своих членов, такая община не придет.

О том, как обстоят дела в еврейских сообществах, если руководство принадлежит к евреям местного «разлива», пишет в июльском номере «ЕГ» Сергей Лагодинский. Подзаголовок к его статье «Высокомерие старейшин» говорит: «Еврейскую общину Германии по-прежнему возглавляют люди, далекие от большинства ее членов» Далее в статье написано: «Сообществом, на 85% состоящем из русскоговорящих членов, руководит верхушка, не понимающая ни языка, ни ментальности подавляющего большинства».

Соглашаясь с этим утверждением автора, не могу не отметить, что задача этих 15% гораздо шире, чем понимание языка и ментальности большинства, которое господин Лагодинский совсем недемократично называет «подавляющим». Задачу этих 15% я бы назвал обучающей, наставнической, даже где-то миссионерской; эти 15% могут помочь раввину передать нам опыт еврейской жизни, который мы с собой не привезли. Между тем идет естественный процесс ухода из общин и жизни евреев немецкого происхождения, а кое-кто из них уходит из общин из-за несоответствия менталитетов. Как сказал один мой знакомый, «камни из стены выпадают без замены, и это печально». И если влияние русскоязычного большинства станет в еврейском сообществе действительно подавляющим, то мы придем (а кое-где уже пришли) к жизни еще более нееврейской, чем та, которую вело абсолютное большинство советских евреев в СССР: там нам власть, соседи, коллеги по работе не давали забыть, что мы евреи, а здесь нас никто быть евреями заставлять не будет.

Не оппонируя господину Лагодинскому в остальных выводах его статьи, хочу заметить, что там, где русскоязычное большинство «подавляет» или вроде бы подавляет это меньшинство, обстановка часто не улучшается, а становится еще хуже. Если немецкие евреи нас частенько и не уважают, например, за нашу слабую приверженность традициям, за незнание языка, за празднование 9 Мая и даже безобидного 8 Марта, то евреи, которые воспитаны при коммунизме, часто не уважают ни принятые в Германии демократические принципы, ни своих бывших земляков, потому что многие люди, выработавшие в условиях СССР рабскую психологию, здесь пытаются в порядке компенсации унижать других.

В нашем городе, где число членов общины скоро достигнет 900, правят представители русскоязычного большинства. Любой читающий эту статью спросит, почему я не называю этот город. Причин две: во-первых, я предполагаю, что это уменьшит шансы публикации моей статьи, а во-вторых, проблема эта не замыкается в границах какой-то общины, а, судя по публикациям в газете, имеет широкую географию.

Так вот, о русскоязычном правлении. Люди, пришедшие в общинах к власти, кто они? Чаще всего это люди, которые до эмиграции имели только еврейскую отметку в пятой графе, знали пару десятков слов ни идиш, не посещали синагогу и числились евреями только по отделу кадров. О русских женах я уже и не говорю, сам такой. Что могут эти люди? Устроить в общинном центре что-то вроде сельского клуба с библиотекой им. Дарьи Донцовой и кружками по интересам или даже с общинным театром. Функции клуба дополняются чертами профсоюзной организации и потребительского общества. И если в общине еще и нет раввина, то… В общем, сами понимаете, что налицо всеобщее довольство и привычная светская советская жизнь для имеющих счастье состоять в членах. Городским же властям и общественности преподносится красивая упаковка с картинкой, на которой изображены пасторали из жизни и интеграции счастливых евреев. В общем, как говорится, «спасибо партии родной! Выделенные нам деньги освоены ударными усилиями правления общины и лично его председателя товарища имярек».

А много ли в Германии общин, руководство которых не стесняется напомнить всем, кто в общину приходит, о том, что община это культовая? Например, в нашей общине мы, начиная с руководства, ходим, так сказать, без учета еврейских традиций. И пока, посетитель не зайдет в молельный зал, ничто не напомнит ему, что он в религиозном центре. Руководство то ли не додумалось, то ли не осмелилось предложить всем мужчинам одевать при входе кипу и разъяснить, что приходить на общинное собрание в шортах или с декольте до пояса неприлично. По моим наблюдениям, кипу в помещении общины носят один-два члена Совета, работники общины ходят с непокрытыми головами, городским чиновникам, посещающим общину, о необходимости ходить в общине с покрытой головой, видимо, тоже не говорят. В результате чиновники видят не религозную общину, а ведомство, занимающееся еврейскими вопросами.

Вот теперь мы вплотную приблизились к статье уважаемого мною Льва Мадорского «У еврейских общин нет будущего», которая также опубликована в июльском номере газеты. Герой статьи немецкий еврей Моисей Либер говорит: «…в общину, согласитесь, вы вступили не по религиозным соображениям, а потому, что испытывали про приезде в Германию вполне понятные языковые и другие трудности. Что вам нужно в общине? Религиозная поддержка? Возможность совместно праздновать Шаббат, другие праздники? Совет раввина? Ничего подобного. Вам в религиозной (выделено мною. – Л.) общине нужны языковые курсы, знакомство с сотечественниками, различная информация. Одним словом, всё, кроме религии. Что, разве не так?… Другое дело дети. Им не нужно то, что нужно вам: язык, информация, знакомства. Всё это у них есть. Их не объединяют, как вас в прошлом, антисемитские преследования. Их не интересует иудаизм… Вывод один. Ваши дети не пойдут в общину. И значит, как я сказал, у еврейских общин нет будущего.»

Рад был бы я возразить господину Леберу, но не могу, аргументов нет, а факты, которые я имею, только дополняют его правоту. Мы, бывшие советские евреи, или не хотим, или не знаем (или и то и другое вместе), как стать евреями. А те, кто избран лидерами, сами нуждаются в одобрении членов общин и фактически не ведут общины, а, желая рулить подольше, чутко улавливают чаяния большинства электората. А какие чаяния у большинства наших? Естественно, светские. А куда рулим? Естественно, в том направлении, о котором сказал Моисей Либер. То есть мы демократично, по желанию нерелигиозного большинства, прогрессируем в светскую сторону. Почему туда рулим? А рулим туда потому, что руководство, например, нашей общины охотно организовывает посещения выставок Репина или Кандинского, охотно помогает лицам свободных профессий раз в год знакомить нас с поэтами Серебряного века и в тоже время, отвечая на вопрос о раввине, горько сетует на дороговизну раввинских услуг и скудость общинного бюджета. В нашем уставе написано о трех задачах общины: религиозной, социальной и культурной. Но на первом месте стоит задача религиозная, да и задача культурная вряд ли предполагает, что религиозная община должна помогать своим членам в знакомстве с творчеством художников, занимавшихся нееврейской тематикой, даже если это главный немецкий живописец-романтик Каспар Давид Фридрих. Б-г дал нам право выбора, и развивать в себе общую культуру или не развивать – это личное дело каждого члена общины, но отнюдь не самой общины, тем более в ущерб религиозным общинным задачам. Те, кто хотел прочесть «Войну и мир», сделали это в одиночку, а не в компании других людей, а вот на выставку художника-романтика эти же люди почему-то хотят идти только с помощью общины.

В упомянутой мною выше статье господин Лагодинский ставит такие вопросы: «Какие уроки вынесет общественность из смены президента ЦСЕГ? И какие уроки следует извлечь самому Центральному совету и его новому президенту?» Автор делает вывод: «Если мы хотим разрядить напряженную обстановку в общинах, необходимо обратить внимание на три главных аспекта: аспект легитимности, аспект интеграции и аспект лидерства». Интеграция новоприбывших в германское общество, принятие ими демократических традиций, легитимность лидеров общин – это необходимый минимум для демократического устройства германского еврейства – от городских общин до ЦСЕГ.

Президент ЦСЕГ Шарлотте Кноблох в своем интервью издателю «ЕГ» Николаю Вернеру вторит господину Лагодинскому: «Открытое и плюралистское общество не может быть создано раз и навсегда. Открытое общество находит свое выражение в действии и противодействии, в противостоянии правительства и оппозиции, а также различных конкурирующих интересов. Это и есть демократия». Я благодарен госпоже Кноблох за это разъяснение и считаю, что будет логичным, если, измеряя демократической линейкой германское общество в целом, ЦСЕГ будет с той же меркой подходить и к нашему небольшому еврейскому сообществу и ко всем его составным частям. Я очень надеюсь, что после этого интервью руководители всех общин Германии, которым пока еще неизвестно, что такое демократия, выучат слова нашего руководителя наизусть. Однако даже если руководители общин смогут без запинки повторить эти несколько слов, то это совсем не значит, что в общинах появится больше демократии. В связи с этим мне очень интересно, собирается ли ЦСЕГ показывать желтые или красные карточки тем земельным союзам, которые будут замечены в несоблюдении демократических норм? Мне интересно, обяжет ли ЦСЕГ земельные союзы делать это же по отношению к своим членам-общинам или в итоге мы вновь услышим аргумент, что все общины автономны, и всё закончится просветительско-декларативной лекцией на тему «Демократия»?

Я не могу судить об всех общинах Германии, но немного рассказать госпоже президенту о нашей общине могу. Наш Совет, на 6/7 состоящий из русскоязычных евреев, например, не рассматривает адресованных ему писем, если они написаны по-русски. Подобное решение Совет мотивирует тем, что написанное по-русски письмо непонятно седьмому члену Совета, который не владеет русским языком. То есть, написав письмо по-русски, автор тем самым выразил неуважение к этому члену Совета. Тот факт, что в общине есть переводчик, во внимание не принимается. Получается, что уважение большинства членов Совета к тем, кто их избрал, закончилось в момент голосования. То есть члены нашего Совета так глубоко интегрировались в германскую жизнь, «голова» нашей общины так далеко ушла вперед в своем развитии, что разговаривать с «хвостом» на хорошо известном и «хвосту», и «голове» языке не хочет, а заметить, что «хвост» раз в 100 ее больше, – не желает.

Второй образчик «демократического» решения Совета состоит в том, что Совет отверг проведение круглого стола с оппозицией, мотивируя это тем, что подобное мероприятие не соответствует уставу общины. Если добавить к вышеизложенному тот факт, что критические статьи общинная газета публиковать отказывается, то получается, что руководство общины не хочет ни читать о себе критику, ни слышать. Демократично ли это? Ответ ясен: руководство сознает шаткость своего положения и недемократичность своих методов. О какой легитимности такой власти можно говорить?

О какой вообще легитимности власти можно говорить, если выборы у нас проводила назначенная этой же властью избирательная комиссия? О какой легитимности власти можно говорить, если комиссия подходила к кандидатам нe с одинаковыми для всех требованиями, а наоборот,– к каждому кандидату с требованиями индивидуальными?

Чтобы завершить рассказ о нашей общине, скажу, что внешне у нас полная гармония: у власти представители русскоязычного большинства, с интеграцией (как ее понимают социальное ведомство и общинный Совет) тоже полный ажур: члены общины усердно интегрируются, изучая немецкий язык раз в неделю по полтора часа. Сколько денег общине дают – столько и осваиваем. Это итоги внешние. А теперь вопрос к читателю. И не просто вопрос, а с вручением приза за правильный ответ. Как вы думаете, уважаемый читатель, сколько было у нас брит мил, бар-мицв, бат-мицв и прочих свадеб под хупой за последние 10 лет? Отвечаю: 1, 3, 0, 0. То есть, детский клуб в общине есть, молодежный клуб есть, есть хор, оркестр и библиотека. Даже секцию детских восточных единоборств община финансирует, а результаты еврейской жизни плачевные. И теперь «думайте сами, решайте сами», имеется будущее у нашей общины или от нее останется лишь Аллея председателей на общинном кладбище (это не выдумка, а реальный плод творчества руководства нашей общины).

Руководство общин, подобных нашей, я бы назвал фундаменталистами по убеждению. Как фундаменталисты любого направления, они не желают слушать никаких доводов и, упорно придерживаясь своих взглядов и желаний, а главное – незнания и неумения, пользуясь своими рецептами, ведут общины по пути выхолащивания из них еврейства и сохранения советской культуры.

Увы, сегодня в Германии есть много еврейских общин с таким руководством, которое под интеграционными лозунгами приведет евреев к полной ассимиляции, а наши кладбища вместе с их «председательскими аллеями» станут музейными экспонатами.